Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Нелли Шульман

Отец Анри присел у изголовья, и благословил Жанну: "Слава Богу. Мадемуазель Бенджаман очень за вас беспокоилась, милая. Я помолюсь, чтобы вы быстрее выздоравливали".

— Спасибо, святой отец, — Жанна слабо улыбнулась. Священник, перекрестив ее, добавил: "Надеюсь вскоре увидеть вас на мессе, прямо в следующее воскресенье и жду, мадемуазель де Лу. Месье Бойер обещал, что через неделю вы уже подниметесь".

— А как же, — раздался с порога бодрый голос. Высокий, с чуть заметной сединой, длинноносый мужчина вошел в комнату, на ходу вытирая руки полотенцем.

— Я отправил месье Корнеля за снадобьями, — сказал он Тео, — вам надо будет менять примочки, и, — он наклонился над Жанной, — мадемуазель скоро оправится.

— Я провожу святого отца и вернусь, — пообещала Тео.

Жанна посмотрела в добрые, в едва заметных морщинках, глаза врача. Дождавшись, пока дверь спальни закроется, женщина тихо спросила: "Профессор Бойер…Я была…, я ждала дитя…, Что с ним?".

Бойер хмыкнул и присел на постель.

— Ну, — он поднял шелковую простыню, и пощупал живот, скрытый кружевной рубашкой, — судя по всему, мадемуазель де Лу, все с вашим ребенком в порядке. Они вообще, — врач улыбнулся, — крепкие создания, эти будущие дети. Срок, как я вижу, — он взглянул на плоский живот, — небольшой еще?

Жанна покраснела: "Две недели, как ничего не было".

— Вот и хорошо, что вы лежите, — Бойер поднес к ее губам фарфоровую чашку с водой, — так спокойнее, мадемуазель. Потом подниметесь на ноги и благополучно доносите беременность, я вам обещаю.

— Спасибо, — еще успела шепнуть Жанна. Дверь скрипнула, и Тео весело сказала: "Месье Корнель вернулся от аптекаря, а Марта просила передать, что обед уже готов. Профессор Бойер, я вас не отпущу без того, чтобы не покормить, а сама, — Тео поднесла к губам руку Жанны, — поем тут, с тобой".

Жанна полусидела на кружевных подушках, глотая бульон. "Я отменила все спектакли до конца недели, — Тео вытерла ей губы, — буду за тобой ухаживать, а Марта присмотрит за слугами. Элизу ее величество пригласила во дворец — составить компанию принцессе Марии-Терезе, так что Марта свободна".

— Вот сейчас, — велела себе Жанна, глядя на смуглые щеки, на заплетенные в косы, темные волосы. Тео была в домашнем платье, цвета слоновой кости, отделанном волной брюссельских кружев. "Те, что месье Корнель в сентябре привез, когда во Фландрию ездил, — поняла женщина. "Господи, как же ей это сказать, как?"

— Тео, — она вздохнула и пошевелила аккуратно перевязанной рукой. "Тео, милая, ты меня будешь ругать…"

— Да за что? — ласково спросила та. "Каждый может неосторожно ступить на мостовую. Эти кучера носятся по городу так же быстро, как и в деревне, давно пора ограничить скорость карет".

Жанна увидела ее обеспокоенные глаза и велела себе не плакать. "Это плохо для маленького, — напомнила себе Жанна. "Господи, дитя мое, сирота будет. Ничего, выращу его, пусть и одна".

— Тео, — ее голос задрожал, — Тео, я очень виновата перед тобой…, У меня будет ребенок, летом. Прости меня, прости! — Жанна все-таки разрыдалась. Тео, потянувшись, обняв ее, вдыхая запах фиалок, просто покачивала ее, шепча что-то нежное, гладя белокурые волосы, целуя ссадины на щеке.

— Что ты, — наконец, сказала женщина. "Что ты, любовь моя. Я все понимаю, милая". Она глубоко вздохнула и поцеловала руку Жанны: "Надо же ему, отцу, сказать…, Что с тобой все в порядке. Я сейчас пошлю Робера или Франсуа, с запиской, — Тео все не отрывала губ от ее руки, — ты только скажи — кому".

— Не надо, — Жанна, охнув, сползла ниже. Тео нежно подоткнула вокруг нее простыню. "Он меня бросил, Тео, — женщина открыла рот и, помолчав, справилась со слезами, — обещал на мне жениться и бросил".

Тео скинула домашние туфли. Устроившись рядом, она осторожно обняла Жанну: "Забудь, — шепнула она, — забудь, любовь моя…, Сами вырастим — и сына, и дочку, и даже двоих сразу, — она улыбнулась и потерлась носом о ее шею. "Все будет хорошо".

— Он ведь может сюда прийти, — похолодев, поняла Жанна. "Я не хочу его видеть, никогда, никогда…, Надо сказать Тео, чтобы больше его не приглашала".

— Тео, — она попыталась приподняться и та ахнула: "Не надо, лежи, лежи, пожалуйста!". "Тео, — повторила Жанна, — ты должна знать, кто это был". Она помолчала и глубоко выдохнула: "Месье Робеспьер".

Марта сидела у бюро, покачивая ногой, глядя на башни собора Парижской Богоматери. Тео ходила по кабинету, сжав руки, шурша подолом платья.

— Я откажу ему от дома, — наконец, раздув ноздри, проговорила Тео. "Робер и Франсуа и на порог его не пустят, этого мерзавца. Ноги его здесь не будет".

Марта все молчала. Потом, повернувшись, женщина вздохнула: "Этого мало, дорогая моя. Он знает, что Жанна ждет ребенка. Ты не сможешь этого скрыть, не сможешь сказать, что она выкинула — у нее скоро живот вырастет. Ты же не запрешь ее тут, до лета. Пойдут слухи, сама знаешь, — Марта сжала губы, — что такое Париж".

— Я могу отправить ее в деревню, — неуверенно сказала Тео, — до родов…, Да и потом, он выгнал Жанну, сказал — что это не его ребенок, так что бояться нечего.

Тео присела на кушетку у окна. Марта, глядя на смуглое, взволнованное лицо женщины, горько хмыкнула: "Месье Робеспьеру нельзя доверять, ни в чем. Нельзя рисковать".

Тео потянулась и вынула из фарфоровой вазы белую, как снег розу.

— Марта…, - она помолчала. Та увидела, как блестят глаза женщины.

— Я ведь больше всего на свете хочу, чтобы Жанна была счастлива. Она мне подарила двенадцать лет радости, но ведь я вижу, она страдает от того, что у нее нет своего дома. Нет мужа, нет детей…, Это еще летом началось, когда мы в Лондоне были. Я ведь не могу ей дать ни того, ни другого, — Тео поднялась. Марта, глядя на ее прямую спину, на гордо, высоко поднятую голову, задумчиво сказала:

— Если Жанна сейчас обвенчается, так будет лучше и для нее, и для ребенка, Тео. Тогда Робеспьер уже ничего не сделает, она будет защищена и маленький — тоже.

В кабинете повисло молчание. Тео, глядя на бронзовые часы на камине, вспомнила пахнущую розами и пудрой уборную театра на Друри-Лейн и прерывистый, смущенный голос Жанны: "Это ничего…, Так бывает, когда я с детьми вожусь. Это пройдет".

— Могу ли я? — спросила у себя Тео, выходя на балкон, присаживаясь в обитое бархатом кресло. Она посмотрела на медленно текущую мимо, вечернюю Сену, и тряхнула головой:

— Нет. Нельзя удерживать Жанну, Марта права. Нельзя так. Пусть будет счастлива. А я? У меня есть месье Корнель, есть Марта, Дэниел…, У меня есть друзья. Буду жить дальше.

Она почувствовала сзади запах хорошего табака. Марта стояла, прислонившись к двери, затягиваясь сигаркой. "Я поговорю с Жанной, — улыбаясь, сказала Тео. "Ты права".